— Без вещей. Вон, его чемодан в кладовой стоит. Ну у него женщина была, он у нее частенько по несколько дней жил, может у нее комплект вещей был?

— Женщину где эту найти можно, не подскажите?

— Нет, это я не знаю. Знаю, что Люся зовут, и она в каком-то институте научном работает, больше ничего не знаю. Хорошая женщина, хотя и разведенка. Я с Сережкой сколько раз ругалась — женись на Люське, внучков мне нарожаете, я хоть умру спокойно, все-таки не мальчик, двадцать пять лет уже мужику.

— Бабушка, вы нас извините, мы из милиции…

— Да уж догадалась. Ко мне тоже, в тридцать седьмом году, такой обходительный клеился…

— И?

— Что и?

— Вы сказали, что такой обходительный клеился. Чем закончилось то у вас с милиционером?

— Так не знаю я. Я вижу такое дело, быстренько по оргнабору в Новосибирск то и укатила. Наверное, на войне убило. Жалко, красивый был.

Бабка даже отвернулась от телевизора, видно, уйдя в воспоминания о обходительном и опасном милиционере, пришлось опять закашляться.

— Что, заболел что ли, за преступностью гоняясь? Давай чаю с медом сделаю.

— Спасибо, не надо, просто подавился. — я даже замахал руками: — Нам надо у вас заявление взять на поиск без вести пропавшего племянника. Вы не против?

— А что, милиция сейчас по квартирам ходит и добрые услуги оказывает? Не слышала что-то таких новостей.

— Нет, Софья Архиповна, не оказываем мы добрые услуги. Просто на машине, записанной на вашего племянника, едят очень плохие люди, и мы хотели выяснить, он машину продал или они у него ее отобрали? Была у Сергей машина?

— Была, как же. Большая, белая, японская. Внутри все красиво. Только руль неправильный у нее.

— Не знаете, где сейчас машина?

— Не знаю. Меня Серега один раз на ней прокатил, до поликлиники, а куда она потом делась я не знаю. Он, когда у меня жил, она под окнами стояла, радом с «Запорожцем» Степаныча.

— Степаныч у вас где живет?

— Двумя этажами ниже, квартира прямо подо моей.

— Спасибо, вам, большое, Софья Архиповна! — я повернулся к Руслану: — Ты бери заявление о пропаже Сережи, все полностью, с осмотром и изыми расческу или зубную щетку, а я пойду, со Степанычем пообщаюсь.

Степаныч дома отсутствовал, зато он был обнаружен во дворе, торчащим попой из моторного отсека ушастого «запора», цвета грязной морской волны. Услышав, что я тоже являюсь владельцем «Запорожца», только не «ушастого», а «горбатого», Степаныч проникся ко мне особым доверием, даже доверив подержать ключ «тринадцать на пятнадцать». Обсудив с автолюбителем перспективы развития японского автопрома, и в частности фирмы «Датсун», мы перешли к обсуждению племянника Сереги.

Как рассказал Степаныч, белую иномарку Серега привез из Японии в апреле этого года. Машина стояла во дворе, моряк ездил на ней редко. Две недели окрестные пацаны и мужики ходили во двор смотреть чудо враждебного автопрома, после чего, постепенно, ажиотаж исчез. Пропал Сергей одновременно с машиной в начале июня. Больше полезной информации получить от пенсионера не представилось возможным.

Глава 17

Звонок на рассвете.

Август одна тысяча девятьсот девяносто первого года.

Утро для меня началось очень рано и было оно недобрым. Когда в сером свете нарождающегося дня я нащупал курлыкающую трубку радиотелефона, часы показывали пять часов утра.

— Какого…

— Привет Паша, дежурный беспокоит — в трубке раздался усталый голос дежурного по РОВД: — У нас труп, начальство сказало тебя поднять.

— А я к трупам какое имею отношение?

— Убитый — таксист. Группа по тяжким вчера допоздна работала, только в двенадцать из РОВД ушли, Александр Александрович сказал тебя поднять. Тебе машину направить?

— Нет, Степаныч, спасибо, сам доеду. Адрес только подскажи, куда ехать?

— Улица Листопада, дом семь. — дежурный обрадовался, что не надо гнать за мной дежурку и быстро распрощался: — Только не задерживайся, ладно, Паша.

В руку мне ткнулся влажный нос Демона.

— Привет. — я на ходу почесал пса за ухом: — Сейчас кофе выпью и поедем. Поедешь со мной на работу? Поедешь? Вот какой молодец, хороший мальчик.

Из спальни вышла, пошатывающаяся как сомнамбула, Светлана и, не открывая глаз, неуверенной походкой пошла в сторону кухни.

— Эй, а ты куда собралась? — я поймал девушку за теплую со сна руку.

— Завтрак тебе готовить. — нечесаная головка ткнулась мне в плечо. Света, не открывая глаз, стала устраиваться на моей груди поудобнее.

— Иди спать. Время пять часов утра, какой завтрак? — я ткнулся губами в пахнущую чем-то приятным макушку и, легким шлепком по оттопыренной попке, направил спящую девицу обратно, в сторону кровати.

— Мне мама рассказывала, что если не будешь мужчину кормить завтраком, то его будет кормить кто-то другой. — Света задержалась на пороге спальни, ухватившись двумя руками за косяк двери.

— Мама твоя молодец, но в пять утра ты должна еще спать. Я сам себе что-нибудь найду. Сладких снов.

— Угу. Спасибо. — спящая голова изобразила энергичный кивок и девичье тело, обряженная во что-то, облегающее и очень короткое, окончательно скрылось в районе такой, манящей и зовущей вернуться, кровати.

Родители Светланы, обитающие в далеком Минусинске (или Междуреченске? Я все время забываю), баловали великовозрастное чадо всякими вкусняшками, передаваемыми многочисленными знакомыми, часто заезжающими по делам в Город. Вот и сегодня, я побаловал себя приличным молотым кофе из зеленой картонной пачки, первый сорт, ГОСТ, все дела. Не долго им осталось существовать, таким упаковкам. Которые любят люди, ценящие качество. Скоро все завалит непонятные субстанции под этикеткой «Кофе растворимый», «Три в одном», которое всегда вызывало у меня кислое послевкусие. Сцедив в чашку с кофе струйку кремового цвета сгущенки из сине-белой банки, изготовленное в Кемеровском поселку Тяжино, я подвинул к себе блюдце с хлебом — сыром. В тоже мгновение в руку мне ткнулась чья-то жалобная морда.

— Иди кашу есть. — я отпихнул попрошайку, но Демон был зачастую весьма настойчив. У меня появилась альтернатива — либо поделится, либо беспокойно пить кофе, все время ощущая на себе пристальный взгляд, сравнимый со всей скорбью еврейского народа.

— Хорошо, но только один кусочек, и ты идешь есть кашу — ломтик сыра мелькнул в воздухе, щелкнули крепкие зубы, и мохнатый вымогатель отправился к своей миске, где он принялся с удовольствием поглощать овсянку с кусочками мяса, в магазине появляющееся под наименованием «Обрезь говяжья».

Выпустив Демона побегать по кустикам на пять минут, я загрузился в «Ниву», завел мотор и включил радио.

«Центральным событием пленума ЦК Компартии России стало заявление первого секретаря Центрального Комитета товарища Полозкова с просьбой освободить его от обязанностей первого секретаря ЦК Компартии России и вывести из состава Политбюро в связи с переходом на другую работу. Пленум удовлетворил просьбу товарища Полозкова. На должность первого секретаря ЦК Компартии РСФСР избран Валентин Купцов, секретарь ЦК КПСС, передает агентство ТАСС.» — бодро зачитал сообщение диктор радиостанции «Маяк»: — Переходим к новостям сельского хозяйства.'

Господи, кто эти люди? Наверняка они сейчас значимые и номенклатурные, с пайками, спецдачами и персональными «Чайками». А через несколько дней Ельцин влезет на танк в Москве и все эти Полозковы — Купцовы будут сброшены со своих шестков, а, чуть попозже, в результате, исключительно, демократических процедур и в рамках правового поля, лишаться того, что они сейчас имеют. А через пару-тройку лет их «Чайки» и спецдачи будут выглядеть смешно и убого. Новые демократичные хищники будут пожирать всенародное добро в несопоставимых масштабах, а все льготы советской номенклатуры, наличие которых не дает спать спокойно всему советскому народу, будут смешны и нелепы, по сравнению с благами, которыми будет пользоваться любой начальник среднего звена в Новой России. Ладно, пора ехать. Я хлопнул ладонью по переднему сидению, и черная туша, одним прыжком, заняла свое законное место рядом со мной в салоне «Нивы». Вывернув со двора и проехав перекресток под мигающий «желтый» сигнал светофора, я проехал чуть –чуть и припарковал машину рядом с машиной дежурной части, из приоткрытой форточки которой доносился громкий храп водителя. Человека убили или выбросили из машины уже трупом всего в двухстах метрах от места моего временного жительства.

Тело мужчины средних лет и среднего телосложения